Глава IV

МАЛОЧИСЛЕННЫЕ НАРОДЫ СЕВЕРА РОССИИ: ЭТНОДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ДОСТИЖЕНИЯ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ

Изучение народов Севера (26 народов тундры, лесотундры и сибирской тайги) - их быта, истории, хозяйства, происхождения - имеет почти 200-летнюю традицию в отечественной литературе. Долгое время эти народы были в сфере интересов лишь этнографов. Но в последние 10-20 лет произошел значительный крен интересов специалистов в сторону проблем развития хозяйства, демографии, здоровья северных народов, что связано в первую очередь с интенсивным промышленным освоением Севера.

Несмотря на то, что общая численность народов Севера за 1979-1989 гг. увеличилась, их доля в границах традиционных ареалов проживания снижается. Растут численность и удельный вес городских жителей среди коренного населения зоны Севера. Снижается его занятость в отраслях народного хозяйства - оленеводстве, рыбной ловле, охоте - с 70 до 45% за период 1959-1979 гг. [+1]. В то же время новые виды трудовой деятельности в промышленности, звероводстве, животноводстве подавляющее большинство народов Севера осваивает очень медленно. Произошла странная метаморфоза. Оторванные от традиционных отраслей хозяйства, прошедшие через нивелирующую систему всеобуча, представители коренных северных народов попадают либо в разряд работников умственного труда (до 27% занятых у нанайцев) [+2], либо оседают на центральных усадьбах и в городских поселениях на низкооплачиваемых должностях, не требующих высокой квалификации: чернорабочих, грузчиков, истопников, уборщиц и т.п. (с 13 до 30% за период 1959-1979 гг.) [+3]. Значительна и доля незанятого населения (до 40% в Чукотском АО) [+4], среди которого многие имеют высшее, среднее и неполное среднее образование [+5]. В то же время традиционное хозяйство начинает испытывать острый дефицит кадров: в среднем на одну оленеводческую бригаду не хватает по 2-3 пастуха [+6].

Поскольку этот процесс характерен для всей зоны Севера, а его логическое завершение приведет к свертыванию традиционных отраслей хозяйства с неизбежной ассимиляцией и (или) депопуляцией народов Севера, то прежде всего нуждается в радикальном пересмотре и замене применяемая на практике с 20-х гг. и до последнего времени концепция социального развития коренного населения.

IV.1. КОНЦЕПЦИЯ ЭТНОДЕМОГРАФИЧЕСКОГО РАВНОВЕСИЯ НАРОДОВ СЕВЕРА

В общем виде основная цель применяемой концепции формулируется как "преодоление вековой культурно-экономической отсталости". Под этим подразумевается следующее. Во-первых, оседлый образ жизни представляется априори прогрессивнее любого вида кочевания (большинство народностей Севера - оленеводы тундры, таежные охотники и рыболовы - традиционно вели кочевой образ жизни). Предполагается, что кочевание оказывает отрицательное влияние на здоровье людей и формирование всесторонне развитой личности. Мобильное жилье (чум, яранга) считается хуже стационарного брусчатого или каменного дома, а проживание в стойбищах - примитивнее жизни в поселке. Во-вторых, сохранение кочевания связывается с отсутствием стационарного жилища в поселках для коренного населения, с отставанием культурного обслуживания ввиду рассредоточенности населенных пунктов. Преодолеть отсталость, таким образом, можно концентрацией населения, упрощением системы расселения. В-третьих, в рамках этой парадигмы предполагается, что всеобщее среднее образование стимулирует вовлечение представителей народностей Севера в общественное производство, расширяет диапазон их профессиональной ориентации, так же как повышение миграционной активности способствует социальному росту. В-четвертых, допускается, что путем экономического стимулирования можно регулировать процесс миграции коренного населения и уровень его занятости в различных отраслях народного хозяйства, в том числе и традиционного.

Концепция преодоления культурно-экономической отсталости еще 30 лет назад ни у кого не вызывала возражений. Однако многолетний опыт ее реализации и результаты разносторонних научных исследований демографической и социальной активности народов Севера вскрыли несостоятельность ее частных положений и общие методологические слабости. Проанализируем основные положения этой концепций в свете современных данных.

Рассматриваемая концепция предполагает само собой разумеющимся, что кочевой образ жизни менее прогрессивен, чем оседлый. Однако история последних 150-200 лет, которая достаточно подробно освещена в полярной этнографической литературе, преподносит любопытный сюрприз. Кочевание, точнее крупностадное оленеводство, возникло в евразийской тундре сравнительно недавно, на рубеже XVIII-XIX вв., - как в западной ее части, у коми-ижемцев и ненцев Большеземельской тундры, так и на востоке, у чукчей и коряков. При этом новый тип хозяйства и связанный с ним новый образ жизни представляли серьезный прогресс по сравнению с пешей и даже санной охотой на дикого оленя, совмещавшейся с транспортным оленеводством, если считать прогрессом более эффективное использование биологической емкости осваиваемых тундровых ландшафтов. И действительно, весь XIX век поголовье домашнего оленя в тундре неуклонно возрастало (за исключением эпизоотий) и только в настоящее время достигло естественных пределов. С ростом поголовья оленей увеличивалась и численность кочевых народов, сменивших образ жизни: ненцев, коми-ижемцев, коряков и чукчей. В это же время их соседи на востоке - юкагиры, сохранившие быт полуоседлых пеших охотников и рыболовов, не смогли противостоять частым эпидемиям, культурной ассимиляции пришлых эвенов и якутов, в результате они практически исчезли, хотя ранее были весьма многочисленными и занимали значительный ареал - от низовий Лены, и даже западнее, до бассейна Анадыря. Точно так же на западе совершенно исчезли оседлые морские охотники сииртя, занимавшие побережье Ледовитого океана от Белого моря до Енисея [+7], с которыми столкнулись пришлые оленные самодийцы: ненцы, энцы, нганасаны.

Кочевание с оленями любым оленеводом воспринималось как благо, счастье, а потеря оленей и вынужденный переход на оседлый образ жизни - как величайшее несчастье. Обедневшие, разорившиеся оленеводы расценивались всеми и прежде всего ими самими как парии. У чукчей они назывались "рамагтагратыльыт" (спустившиеся с жилищами к берегу моря, что носило пренебрежительный оттенок) и оседали на окраинах поселений береговых чукчей в ярангах, которые, постепенно ветшая, принимали вид землянок, покрытых оленьими и моржовыми шкурами [+8]. Аналогичное отношение к оседанию наблюдалось в прошлом у всех "еденных" народов Севера без исключения: эвенков, коряков, саамов и ненцев. У ненцев оседлый оленевод назывался "ядой" - нищий [+9]. Только нужда и голод заставляли "едомских самоедов", так их называли русские, забыть об оленях и строить избы.

Оседанию по бедности, безоленности противостоит оседание под культурным влиянием соседних оседлых народов. Но оно происходит уже не в тундре, а в тех ландшафтах, где возможно существование оседлых культур. Для народностей Севера такими соседями были в основном русские, освоившие поймы северных рек (в европейской части зоны еще и коми-зыряне, расселившиеся по притокам Печоры). Оседание в этих случаях означало полное обрусение (или озырянивание). Особенно яркий пример закономерности, обратной оседанию, демонстрируют в охватываемый исторический промежуток коми-ижемцы. Будучи типично оседлым народом, они переняли у ненцев навыки оленеводства и превратили его в доходный, высокоэффективный промысел, перейдя на новый тип выпаса оленей, с окарауливанием стада специально выученными собаками и длинными маршрутами каслания (кочевок) от зимних пастбищ в лесотундре к летним у побережья Ледовитого океана. Вместе с коми-ижемцами в тундру откочевала и часть колвинских самоедов (ненцев), уже осевших было в с. Колва. Аналогичный процесс происходил в это же время у скандинавских саамов, перешедших от оседлого образа жизни к кочевому [+10].

Таким образом, за последние 150-200 лет основной исторической закономерностью в евразийской тундре был процесс, противоположный переходу на оседлый образ жизни. Появившееся крупностадное оленеводство представляло новый тип хозяйства - более эффективный и продуктивный, чем предшествовавший ему.

Тезис об отрицательном влиянии кочевания на здоровье не подкреплен медицинскими исследованиями. Известно, что организм у народов Севера выработал ряд специфических видов адаптации к полярным условиям, не снижающих, а повышающих его резистентность. Таковы особенности дыхания (удлиненная фаза выдоха и укороченный вдох), поглощения кислорода (оно выше, чем у приезжего русского населения), выделения углекислого газа (ниже), системы пищеварения, органов зрения и др. [+11]. Диспропорция белкового и углеводного питания в условиях постоянного кочевания не приводила к росту заболеваемости болезнями органов кровообращения и дыхания [+12]. Наоборот, переход на "европейский" тип питания при оседании вызывает осложнения и даже смертельный исход, что подтверждают исторические прецеденты. Так, 15 мальчиков-самоедов, вывезенных миссией отца Вениамина (Краснопевкова) в г. Архангельск в 1774 г., вскоре все умерли. Подобный же случай повторился в начале 60-х гг. нашего века в Красноярском крае при организации школ-интернатов для детей кочевого населения.

Повышенный уровень детской смертности не является отрицательным фактором индивидуального здоровья, а вместе с высокими показателями рождаемости свидетельствует об особом репродуктивном режиме кочевых популяций в экстремальных природных условиях [+13].

Сравнение мобильного жилья со стационарным, как и сезонных стойбищ с поселком, неправомерно. Для крупно-стадного оленеводства в тундре необходимы протяженные маршруты каслания от зимних пастбищ к летним и обратно, как и охота на дикого зверя в сибирской тайге невозможна без так называемой большой ходьбы. Поэтому отказ от мобильного жилья в принципе означает и отказ от традиционного хозяйства. Если связь типа жилья с типом хозяйства в оленеводстве достаточно очевидна и неспециалисту, то для охоты даже специалисту может показаться, что оседание в рубленых домах поселков только благо. Однако перевод таежных охотников на оседлость привел к сокращению осваиваемого промыслового ареала и, что еще важнее, включил механизм сигнальной дезадаптации, разрушающий преемственность между поколениями [+14], следствием чего явилось резкое сокращение профессиональных охотников среди народов Севера. Так, темпы снижения числа охотников только по колхозам и совхозам за 1970-1983 гг. составляли в среднем 1,8% в год, уступая лишь темпам уменьшения занятых в морском зверобойном промысле - 3,2% в год [+15].

Кочевание сохраняется вовсе не из-за отсутствия жилья, многие кочующие семьи в европейских и западносибирских тундрах имеют дома в поселках, но предпочитают кочевать, ибо без кочевого быта оленеводство невозможно. "Самоед потому и кочевник, что в тундре иной образ жизни немыслим, - писал еще Г.И. Танфильев, - это, следовательно, в данных условиях самый культурный образ жизни" [+16]. Причем демографические характеристики кочевого населения оказываются более высокими, нежели по коренному населению в среднем. Так, районам с более высоким уровнем кочевания соответствуют более высокий средний размер семьи, близкое к норме соотношение полов, более высокий уровень укомплектованности оленеводческих бригад. Наоборот, чем глубже зашел процесс перевода на оседлость, чем больше коренного населения проживает на центральных усадьбах хозяйств, тем вероятнее смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, тем ниже уровень кочевания у женщин, а следовательно, и уровень занятости в традиционном хозяйстве. "Политика перевода на оседлость базируется на стихийно сложившихся взглядах, - пишут А.И. Пика и Б.Б. Прохоров. - Она научно не обоснована и ведет к разрушению традиционного хозяйственного комплекса, а с ним и к растворению и коренного населения" [+17].

Таким же образом на занятость в традиционном хозяйстве действует всеобщее среднее образование. Уровень возврата выпускников школ-интернатов в тундру падает неуклонно. Это, с одной стороны; с другой, закончив среднюю школу и получив даже специальное или высшее образование, представители народностей Севера не все в равной степени приобретают навыки работы на промышленном предприятии. Поэтому половина работающих в новых отраслях вынуждена заниматься физическим трудом [+18]. Весьма низкими оказываются и профессиональная подготовка и отношение к делу [+19]. Побродив по стройкам Сибири, ненец или хант возвращается домой, но время ушло: своего родного, традиционного хозяйства он тоже не знает, да и не мог узнать, обучаясь в школе-интернате. И потому прибивается он к какой-нибудь кочегарке, складу, магазину, где его зачисляют на самую низкооплачиваемую и малоквалифицированную должность. Закон необратимости потери адаптивных навыков действует неумолимо.

В образе поведения и мышления народов Севера есть нечто консервативное, чего мы не хотим замечать и с чем мы не хотим считаться. У большинства из них совершенно отсутствует корыстный интерес к труду, и экономическое стимулирование действует на кочевого ненца-оленевода или охотника-эвенка так же, примерно, как на курильщика предупреждение Минздрава. Поэтому когда на Нижнем Амуре пропала рыба, рыбаки (нанайцы и ульчи) не пошли на сейнеры, а остались в родных поселках [+20].

Все проанализированные тезисы однозначно свидетельствуют о том, что наши традиционные представления о народах Севера мешают нам непредвзято посмотреть на них как на уникальный этнический феномен, образ жизни которого не похож на наш и не может в принципе на него походить.

Немалую, а пожалуй даже решающую роль в изучении народностей Севера как культурно и экономически отсталых сыграла принципиально неверная установка теоретической этнографии на феномен этноса как явление социальное. Впервые показал всю противоречивость определения этноса как социальной категории Л.Н. Гумилев. Этнос, следуя Л.Н. Гумилеву, - категория поведенческая, а противопоставление "своих" и "чужих" - основной признак этноса - характерно не только для древнейших человеческих коллективов [+21], но и для "социальных" групп или природных коллективов животных [+22] - стай, колоний, прайд и т. п.

С точки зрения системного подхода, позволяющего видеть в одном и том же объекте несколько автономных по своим внутренним закономерностям развития систем, этнос и общество - две различные системные целостности, построенные на принципиально разных типах системных связей.

В рамках теории этноса как природного коллектива, детально разработанной Л.Н. Гумилевым [+23], может быть сформулирована концепция гомеостаза или этнодемографического равновесия северных популяций с кормящим их ландшафтом. Кратко ее суть заключается в следующих положениях:

1. Этнос представляет собой оригинальную форму адаптации вида Homo sapiens к биоценозу своего "кормящего" ландшафта, в процессе которой он вырабатывает устойчивую этноэкологическую целостность - этноценоз, где основной системообразующей связью является трофическая цепь: доминирующий тип растительности - фаунистический комплекс или доместикат (домашнее животное) - этническая популяция. Например, у ненцев: ягельники полярных тундр - домашний олень - тундровая популяция ненцев.

2. В зависимости от фазы этногенеза (возраста) этнос находится либо в динамическом, либо в гомеостатическом состоянии. В гомеостазе - последней фазе этногенеза - этнос находится в биоценотическом равновесии со своим ландшафтом, где, не покидая привычных ареалов, поддерживает демографическое равновесие, бережно относясь к ландшафту, не стремясь его перестраивать, а, наоборот, приноравливая себя к нему. Это равновесие характерно почти для всех народов Севера.

3. Связь между этносом и ландшафтом поддерживается с помощью тонкого механизма преемственности адаптивных навыков между поколениями - сигнальной (условнорефлекторной) наследственности [+24]. В процессе воспитания дети путем подражания перенимают и усваивают стереотипы поведения в семье, ландшафте (тундре), этносе (отношения к старшим, иноплеменникам). Эти стереотипы (кванты, "гены") поведения - образования очень хрупкие. Они легко вырабатываются в детстве и не образуются у взрослых. Более того, однажды разрушенные (а для этого достаточно перестать их практиковать - уехать из тундры, из родного кочевья в город), они уже не могут восстановиться у гомеостатических народов или приобретают упрощенные формы у народов динамических.

Принцип необратимости потери адаптивных навыков (дезадаптации) следует рассматривать как важнейший физиологический закон, с которым в практической деятельности необходимо считаться так же, как с законом инерции или законом сохранения энергии. Поэтому смена ландшафта чревата для этноса либо ассимиляцией (если не депопуляцией и вырождением), либо этнической дивергенцией, если этнос находит творческие силы выработать новые формы адаптации к непривычным условиям [+25].

Творческие ресурсы этноса в гомеостазе весьма ограничены. Это связано с тем, что весь процесс этногенеза контролируется генетически наследуемым рецессивным признаком - пассионарностью, которая элиминируется из этнической популяции в течение 1200-1500 лет с момента рождения этноса. Для самодийского мира его начало падает на III в. до н.э., для тунгусов-маньчжуров и якутов-саха - на XI в. н.э., для коми-ижемцев - на XIII в. н.э.

Пассионарность, помимо всего прочего, это способность индивида к образованию адаптивных навыков, что очень важно в нашем аспекте. А распределение пассионарных типов в этнической популяции: пассионариев (которые служат как бы центрами конденсации для неструктурированного населения), гармоничников (демографическая "масса") и субпассионариев (которым нужна поддержка коллектива) - определяет ее устойчивость, эффективность всей работы системы этноценоза, способность противостоять разрушающим внешним воздействиям. Без дополнительной инъекции пассионарности, генетического дрейфа от соседних пассионарных популяций гомеостатические этносы не могут выдерживать длительных антропоэкологических напряжений.

Для того чтобы найти правильное решение довольно сложных проблем развития народов Севера, необходимо учитывать пять основных выводов из концепции этнодемографического равновесия, которые позволяют достоверно предвидеть все принципиальные последствия нашего патерналистского обращения к этим народам.

1. Большинство народов Севера (кроме коми-ижемцев, якутов тундры) - гомеостатические этносы. Их цикл этногенеза закончен, возможности творческого преобразования традиционного хозяйства весьма ограничены. Такие хозяйственные реформы, как коллективизация, перевод на оседлость, отрыв детей от родителей с вывозом их в школы-интернаты, включают механизмы дезадаптации, которые ставят под угрозу само существование традиционного хозяйства.

2. Наши представления об отсталости северных этносов основываются на аксиоме технического (а не научно-технического) прогресса, который в привычных для горожан масштабах абсолютно неуместен на Севере, в хрупких биоценозах тундры. Техническая оснащенность оленеводства, рыболовства, охоты, морского зверобойного промысла низка не в силу технической отсталости или несовершенства традиционного хозяйства, а, наоборот, в силу его изумительного совершенства и экологической оптимальности. Нужны иные экономические теории, содержащие фундаментальные природные константы биоценоза, а не только рубли и неодушевленные гектары.

3. Отношение государства к таким хрупким образованиям, как народы Севера, требует отказа от актуализма как стиля экономической политики. Актуализм - это такое отношение ко времени, когда достойно внимания только настоящее, а опыт прошлого или будущие последствия не заслуживают обсуждения. На смену ему должен прийти пассеизм - уважение к прошлому, когда современность представляется лишь продолжением великого дела предков. Это соотношение предполагает последовательное проведение принципа историзма в конкретных исследованиях, универсальность рядов статистических показателей, лонгэтюдность обследований.

4. Народы Севера - это не ресурсы, а жены оленеводов - не "вторые члены семьи". Это люди, представители оригинальных этносов, предки которых создали уникальные северные этноценозы, позволяющие, не нарушая равновесия в природе, поддерживать достаточно высокую численность популяций. На смену управлению территориями на Севере должен прийти принцип управления людьми, человеком.

5. Наш патернализм (родительское попечительство) по отношению к северным народам должен выражаться в стремлении не делать их похожими на нас (в результате они не становятся такими же, как мы, а занимают низшие ступени социальной иерархии), а по возможности, поддерживать традиционное хозяйство, не освобождая их от родительских забот, не выступая в качестве благодетелей, которые разрушают под благовидным предлогом всеобуча обыкновенное семейное счастье. Необходимо предоставить самим ненцам, хантам, селькупам, кетам... определять степень нашего "культурного" вмешательства в их образ жизни.

Примечания

[+1] Богоявленский Д.Д. Некоторые аспекты занятости народностей Севера и демографические процессы // Смена культур и миграции в Западной Сибири. Томск, 1987.

[+2] Осинский И.И. Изменение отраслей и профессиональной структуры интеллигенции в национальных районах Сибири в современных условиях // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск, 1986.

[+3] Богоявленский Д.Д. Некоторые аспекты занятости народностей Севера и демографические процессы

[+4] Тураев В.А. Некоторые проблемы использования трудовых ресурсов народностей Севера. Новосибирск, 1986.

[+5] Ерохин С.Н. Тенденция социально-экономического развития районов проживания народностей Севера и некоторые аспекты труда // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск, 1986.

[+6] Ерохин С.Н. Актуальные проблемы социально-экономического развития народностей Севера в современных условиях // Социальные, экономические и демографические проблемы завершения перевода кочевого населения Севера на оседлый образ жизни. Апатиты, 1985.

[+7] Хомич Л. В. Ненцы. М.; Л., 1966.

[+8] История и культура чукчей / Под ред. А.И. Крушанова. Л., 1987.

[+9] Танфильев Г.И. Пределы лесов в полярной России по исследованиям в тундре Тиманских самоедов, с приложением сокращенного дневника путешествия. Одесса, 1911.

[+10] Линкола М. Образование различных этноэкологических групп саамов // Финно-угорский сборник. Антропология. Археология. Этнография. М., 1982.

[+11] Орехов К.В. Медико-биологические проблемы здоровья народностей Севера // Проблемы современного социального развития народностей Севера. Новосибирск, 1987.

[+12] Яковлева Н.В. Гигиеническая характеристика питания коренных жителей - оленеводов и их семей Ненецкого национального округа: Автореф. дис. канд. медиц. наук. Л., 1977,

[+13] Пика А.И. Гомеостаз в демографической истории народов Севера (XVIII-XIX вв.): реальность или иллюзии // Сов. этнография. 1986, N 3.

[+14] Иванов К.П. Эколого-географическое исследование сельской местности Нечерноземной зоны РСФСР// География и хозяйство. Л. 1987.

[+15] Донской Ф.С. Социально-экономические и демографические проблеммы завершения перевода кочевого населения Севера на оседлый образ жизни // Социально-экономические и демографические проблеммы завершения перевода кочевого населения Севера на оседлый образ жизни. Апатиты. 1985.,
Тураев В.А. Проблемы отношения народностей Северо-Востока СССР к традиционному и нетрадиционному труду // Сельское и промысловое хозяйство Крайнего Севера. Новосибирск, 1986.

[+16] Танфильев Г.И. Пределы лесов в полярной России по исследованиям в тундре Тиманских самоедов, с приложением сокращенного дневника путешествия. с. 240

[+17] Пика А.И. Прохоров Б. Большие проблемы малых народов // Коммунист. 1988, N 6., с. 83

[+18] Карпов Е.В., Чипизубов В.И. Ориентация эвенков Забайкальского Севера на традиционные и нетрадиционные отрасли и виды занятий // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск, 1986.

[+19] Ерохин С.Н. Тенденция социально-экономического развития районов проживания народностей Севера и некоторые аспекты труда.
Лашов Б.В. Социально-экономические проблемы использования трудовых ресурсов народностей Севера // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск., 1986.,
Луковцев В.С. Традиционное и новое в отношении к труду у народностей Севера // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск., 1986.

[+20] Киле Н.Б. Проблемы развития традиционных видов труда у народов Нижнего Амура. // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск., 1986.

[+21] Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1979.

[+22] Дьюсбери Д. Поведение животных. М., 1981.

[+23] Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.

[+24] Лобашев М.Е. Сигнальная наследованность // Исследования по генетике. Вып. 1. Л., 1961.

[+25] Куропаткин П.А. Взаимная помощь как фактор эволюции. СПб., 1907.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]